Итак, 10 миллионов шведских крон (около 1,4 миллиона долларов) – Нобелевскую премию мира за 2008 год – получит экс-президент Финляндии Марти Ахтисаари «за его тридцатилетнюю миротворческую деятельность на разных континентах, в том числе и за участие в урегулировании в Косово».

Понятно, что в России, Сербии, еще в нескольких десятках стран найдутся миллионы людей, которые встретят эту новость с нескрываемой яростью. Косово – это никак не бесспорный случай борьбы за мир. Если попросту, то Косово – это ситуация, когда террористическая организация албанцев год за годом координировала вытеснение (самыми зверскими, в том числе вооруженными, методами) местных жителей, сербов, с их земель. Сербы начали сопротивляться с оружием в руках. Поскольку США и часть стран Европы решили тогда поддержать именно террористов (лишь бы не сербов), то те добились своего – захватили себе территорию под названием Косово. Ахтисаари оказался инструментом по оформлению этого сложившегося факта в обход международного права, так что теперь Косово будем чем-то вроде Тайваня – что-то вполне реально существующее, но официально признанное одними странами, и не признанное другими. Зато на данный момент там скорее мир, чем не мир.

Конечно, случись косовская история не в 1999 году (когда из-за этой территории американцы бомбили Белград), а после 2001 года, ситуация была бы другой. Потому что после 2001 года к терроризму (и вооруженному) сепаратизму относились уже по-иному – хотя ясности тут до сих пор нет никакой. Спор продолжается.

В общем, решение откровенно скандальное. Возможно, самое скандальное за последние лет 10-15 истории Нобелевской премии мира.

С другой стороны, оно отражает реальность: полный раздрай международного сообщества по части ключевых вопросов, в том числе войны и мира, справедливости и законности.

Не Нобелевскому комитету ставить тут точку в споре. Скорее, надо сказать ему спасибо за то, что будит дискуссионную мысль. И не в первый раз. Собственно, в этом его главная функция: будить мысль.

Вроде бы, чего проще: была война, кто-то добился мира - и получает за это премию. Но эта ситуация всегда конфликтная, потому что одной стороне конфликта всегда будет казаться, что к ней подошли несправедливо. А если еще имело место принуждение к миру… Значит, надо искать какие-то иные подходы, поощрять что-то другое, а не стандартную деятельность дипломата, такого, как Ахтисаари?

Искали. Нетрудно понять тут мучения Нобелевского комитета, попросту взглянув на список награжденных за последние годы. Раз за разом становилось все непонятнее, какое отношение многие из них имеют к миру (к прекращению или предотвращению войны). Ну, хорошо, 1996 год, «за справедливое и мирное урегулирование конфликта в Восточном Тиморе» - это явно провал Нобелевского комитета, потому что через три года «урегулированный конфликт» вылился в кровавую резню, и до сих пор нормальной страной Тимор назвать нельзя. И это буквально тот самый случай, что с Косово и Ахтисаари. Премия 1997 года – основательнице международной кампании за запрещение пехотных мин Джоди Уильямс – тут и говорить нечего, все просто и правильно. Генеральному секретарю ООН Кофи Аннану и в целом ООН в 2001 году – тоже все правильно, хотя как-то чересчур очевидно (и скучно).

А дальше комитет начал импровизировать. 2006 год, Мухаммаду Юнусу и Гремин–Банку – «за усилия по созданию основ для социального и экономического развития» - это что? Может, это – по экономике? А 2007 год, бывшему вице-президенту США Альберту Гору и его команде – «за изучение последствий глобальных климатических изменений»? Ну, хорошо, до сих пор вызывающая споры идея о глобальном потеплении известна всем, но мир-то здесь причем? Может быть, премия мира мутирует, и скоро ее будут называть «премия интересному международному общественному деятелю»? И вот сейчас Нобелевский комитет вернулся к классике. И тоже все не так.

Выбор лауреата премии такого масштаба, как Нобелевская, неизбежно несет философскую нагрузку – да, да, это относится и к физике или медицине, просто публике это неизвестно. Что важнее – вознаградить открытие новой зловредной бактерии или нового лекарства? Специалистам понятно, насколько мучительным тут бывает выбор, или, по сути, гадание о будущем. Потому что лет через пятьдесят будет понятно, что лекарство оказалось дрянь, а вот бактерию выявить – это гениально, потому что выявленное можно уничтожить.

С литературой философский аспект еще очевиднее и острее. Поощрить всемирно известного автора бестселлеров, который и так не беден? Да, это все поймут. Или выбрать кого-то, известного только узкому кругу читателей – подправить общественные вкусы? А если они не захотят подправляться?

Пока что литературное нобелевское жюри четко определило свою философию: награждают писателей-космополитов, с их глобалистской идеологией слияния мировых культур. Это, по крайней мере, понятно.

А вот премия мира… Да, это сложная проблема, но – не до такой же степени, чтобы она вообще потеряла какое-либо отношение к миру (который – не война)? В списки кандидатов начали все активнее проникать люди, имеющие отношение не столько к миру, сколько к правозащитной деятельности. Но тут уже открывались новые пропасти, поскольку правозащитники сегодня мало похожи на бескорыстных проповедников мира, это скорее политические и идеологические борцы. Вот комитет и решил прекратить эксперименты и найти себе «классического миротворца». Нашел. Дал денег. Все равно плохо.

Не будем, конечно, забывать, что перед нами решение группы частных лиц, причем таких, которые явно принадлежат к одной из конкурирующих в мире политических философий. Вот если бы за Нобелевские премии голосовали в ООН – или, в глобальном масштабе, по интернету - все было бы по-другому. Может быть, когда-нибудь, в будущем, так и произойдет. А пока что будем благодарны за то, что есть.